Резкое усиление американского влияния на Ближнем Востоке, геостратегическое перепозиционирование Саудовской Аравии и ОАЭ, триллионные инвестиционные пакеты – все это неизбежно отражается на Южном Кавказе, превращая регион в пространство скрытой конкуренции и стратегического переформатирования. На этом фоне Грузия оказалась в необычной комбинации процессов, часть которых еще не стала предметом широкой общественной дискуссии.
О том, что скрывается за «арабскими инвестициями», какую роль играют США, и почему Грузия подошла к порогу крупных трансформаций без должного защитного механизма, мы говорим с грузинским политологом Дмитрием Лорткипанидзе.
– Дмитрий, почему усиление связки США–Саудовская Аравия может радикально изменить баланс сил на Южном Кавказе?
– Вашингтон выходит на новый уровень контроля над Ближним Востоком — через экономику, финансы и стратегическое партнерство с арабским капиталом. США трактуют Кавказ как продолжение Большого Ближнего Востока, а не самостоятельную геополитическую единицу. Это означает, что американская политика переносит на наш регион ту же архитектуру управления, что и для Ближнего Востока: ставка на семитские этнические элиты, поддержка их капитала, и использование их инвестиционных потоков как инструмента влияния.
Когда арабские инвестиции заходят в Грузию, они несут в себе не только деньги, но и встроенный вектор американских интересов. Это та часть игры, о которой обществу никто не объясняет. Мы наблюдаем не финансовые проекты, а формирование долгосрочной геополитической логистики США — через доверенный капитал, который способен менять социальную реальность в принимающей стране.
– Вы называете Южный Кавказ «оазисной прерией». Что стоит за этой метафорой?
– Южный Кавказ действительно напоминает оазис, окруженный гигантской зоной засушливых пространств: от Сирии и Ирака до Саудовской пустыни. Ключевой ресурс региона — вода, и это делает территорию потенциальной ареной будущих конфликтов.
Воды здесь больше, чем во многих зонах Большого Ближнего Востока. А значит, ценность региона в глазах глобальных игроков возрастает. Наше водное богатство неизбежно станет предметом давления, торга и стратегического контроля.
Кавказ будет все чаще рассматриваться как плацдарм для ресурсной безопасности внешних акторов. Это создает предпосылки для нового типа турбулентности, к которому наша система государственной безопасности пока не имеет готового ответа.
– Что является главным пробелом грузинской безопасности в условиях нового инвестиционного давления?
– Проблема в том, что Грузия до сих пор не определила собственный оборонительный механизм. Мы не сформулировали модель зонтика безопасности, под который готовы встать.
Когда страна не знает, какую систему защиты выбирает — трансатлантическую, региональную или гибридную — любое внешнее капиталовложение превращается в фактор риска.
Арабские инвестиции стали катализатором большой дискуссии. Но истинный вопрос глубже: кто контролирует миграционные процессы, кому принадлежат ключевые активы, кто управляет демографическими трансформациями, и каковы реальные пределы государственного суверенитета?
Пока эти вопросы остаются без ответа, время играет против нас.
– В грузинском обществе обсуждение арабских инвестиций не прекращается. Что является фундаментальной причиной этой обеспокоенности?
– Беспокойство связано не с инвестициями как таковыми, а с отсутствием ясного и прозрачного механизма предотвращения рисков. Государственные структуры ограничиваются общими заявлениями, но не представляют полноценной системы оценки угроз.
Общество хочет понимать: по каким правилам иностранный капитал заходит в страну, как он влияет на рынок земли, на миграцию, на демографию, на безопасность. Но вместо четкого анализа население получает фрагментарную информацию. Это создает почву для напряжения.
– Какие шаги, на ваш взгляд, необходимо предпринять государству в первую очередь?
– Необходим комплексный пакет законодательных реформ. Прежде всего — модернизация системы контроля миграции: от трудовой до инвестиционной.
Пока процессы трудовой миграции предоставлены сами себе, страна теряет управление теми векторами, которые напрямую влияют на безопасность. Нужно создать национальную централизованную систему, способную своевременно реагировать на все уязвимости.
Кроме того, важно провести аудит всех действующих норм о виде на жительство. Сегодня категории ВНЖ настолько разнообразны, что нередко используются для обхода системы, особенно через фиктивные браки. Это огромная и малоизученная проблема.
– Вы упоминали недостаток информирования общества по ключевым международным соглашениям. Что Вы имеете в виду?
– Большинство граждан не представляет, какие риски возникают из соглашения о реадмиссии с Евросоюзом. Еще меньше людей понимают последствия подписания Марракешского пакта ООН.
Система электронной регистрации трудовой миграции тоже остается непрозрачной. Люди не знают, какие категории приезжающих формируют наибольшие риски, какие механизмы предоставления ВНЖ используются злоумышленниками, насколько масштабны фиктивные браки.
И вот главный вопрос: кто обязан объяснять все это обществу?
Где деятельность тех медиа и платформ, которые финансируются из бюджета на сто миллионов лари? Почему мы не видим образовательных программ, аналитических передач, официальных пояснений?
Получается, что информационная тишина превращается в инструмент манипуляции. Люди начинают обсуждать второстепенные темы, теряя внимание к стратегически важным вызовам.
– Какой выход вы видите?
– Нужно запускать расширенный институциональный диалог между обществом и государством. Не кулуарные консультации, не одиночные заявления, а большую национальную платформу обсуждений.
Количество вопросов давно превысило объем ответов, которые государство предоставляет. Пока этот дисбаланс сохраняется, доверие граждан будет стремительно снижаться.
Моя позиция проста: Грузия должна перестать быть объектом чужой геополитической игры и стать субъектом собственной безопасности.
Абульфаз Бабазаде
Источник: news.az
