… – Сергей Борисович, это Гамов, биограф Станкевича.
– Да, Александр…
– Международный дискуссионный клуб «Валдай», на площадке которого в четверг, 2 октября, выступил и ответил на вопросы Владимир Путин, был создан в 2004-м. Как вы думаете, чем это заседание отличается от большинства предыдущих?
– Думаю, не ошибусь, если замечу: остротой формулировок, которые использовал на этот раз глава государства.
– Ну, что, тогда приступим к нашему экспресс-анализу?
– А давайте!
ПРО ЛЮДЕЙ И ЗВЕРЕЙ
– «Есть в Европе такие политики, которые готовы стать и быком, и козой…», — о ком это Владимир Путин сказал в Сочи?
– Видимо, о тех, кто с громкими криками мечется по брюссельскому загону от ограды до ограды, будучи не в состоянии остановиться, задуматься и даже… поискать выход из тесного истоптанного пыльного пространства.
Выход – простите за продолжение метафоры – на тучный зелёный луг, где всего вдоволь и никто кнутом не свищет…
ПРО ПИРАТОВ И ТАНКЕР ТРЕТЬЕЙ СТРАНЫ
– Александр, сразу встык с этой несколько рискованной метафорой Путин упомянул крайне серьёзный инцидент, чреватый тяжелыми последствиями. Это история танкера Pushpa, который покинул российский порт Приморск 20 сентября, направляясь в индийский порт Вадинар, куда он должен был прибыть 20 октября. Но груз не прибудет вовремя. 29 сентября у западного, атлантического побережья Франции танкер был перехвачен – в нейтральных водах!
– Путин особо это подчеркнул!
– Перехвачен французскими военно-морскими силами. Они принудили танкер перейти в территориальные воды Франции, чтобы получить право на расследование, арестовали капитана и его помошника и приступили к обыскам и допросам.
Пытаются найти основания и привлечь.
– И еще Путин заметил: танкер шел под флагом третьей страны, экипаж был международный. «Я, честно говоря, не знаю, – еще подчеркнул наш президент, – насколько это связано с Россией…»
Путин назвал этот акт «пиратством».
А также – с долей иронии — заметил: дескать, Парижу хочется перенести напряжение на внешний контур и спровоцировать другие страны, в частности, Россию, на какие-то активные действия, а затем сказать французам: «Французы, ко мне! Сплотитесь вокруг меня, я вас поведу к победе!»
Ну, прямо Наполеон!
– Я, Александр, рискну уточнить этот термин…
– Какой из?
Акт пиратства…
СПРАВКА СТАНКЕВИЧА
Пиратство – это действия «вольных морских разбойников». А морской разбой от имени и по поручению государства – это называется каперством. Оно распространилось на морях с ХV и особенно с ХVI века. Монархи нанимали лихих людей на госслужбу, давали им патент на захват кораблей враждебных государств и разрешили делить добычу пополам с короной. Особенно отличились в этом промысле британские и французские власти.
ПРЯМО КАК В ДЕТСКИХ КНИЖКАХ?
– Сергей Борисович, а помните по детским книжкам капитана Френсиса Дрейка?
– Ну, да, Александр. Он стал великим капером, обогатил казну королевы Елизаветы I и даже получил титул сэра.
Увлекались каперством и американцы: в годы войны за независимость в ХVIII веке они изрядно пограбили британцев.
Вы удивитесь, но в конституции США записано право Конгресса выдавать лицензии на каперство (то есть пиратство в пользу государства). В 2004-м и 2007-м годах в Конгресс вносились предложения узаконить каперство. Тогда не решились.
А вот сейчас, под предлогом борьбы с «теневым флотом» России, к каперству фактически прибегла Франция. И Макрон создал «великий прецедент»…
Если груз российской нефти на танкере Pushpa будет конфискован – без каких-либо правовых оснований – у России появится формальное право на зеркальный ответ.
Выдать лицензию на перехват в море французских судов и продажу конфискованных грузов в счет покрытия убытков.
КСТАТИ: И ЕЩЕ ВОПРОСЫ СТАНКЕВИЧУ
– Сергей Борисович, ну, вот, допустим, еще и конфискуют наши замороженные финансовые активы почти на 200 миллиардов евро? И попытаются отправить на конфликт на Украине?
– Ответ, Александр, вероятно, будет в стиле Макрона. Найдется, что конфисковать в море в погашение убытков. Вот так каперство и вернётся как явление.
Впрочем, давайте надеяться, что Макрон, при всём его нервном и мятущемся авантюризме, всё же сумеет вовремя остановиться.
Ну, или пусть с более опытной женой посоветуется.
– Вот!
– Она подскажет, где в тесном европейском загоне выход на тучные пастбища, где Макрону – уже после президентства — ещё пастись и пастись…
МЕЖДУ НАМИ, ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ, ГОВОРЯ…
– Александр, вы заметили — в ответах на вопросы участников Валдайского клуба у Путина был заметный «европейский уклон».
– Разве? Мне так не показалось…
– И все же — видно было, отношения с Европой занимают его глубоко и серьёзно.
Он уважительно отозвался о ней как «мощном цивилизационном центре». И тут же – печальный вывод: «Это — затухающий центр».
– Почему так, как считаете?
– Дело, объясняет дальше президент, даже не в экономике и не в рукотворной стагнации, нарастающей в Германии и Франции. Проблема – в постепенном отказе самих европейских стран от своих фундаментальных основ, от корней европейской идентичности. Все эти основы размываются, девальвируются, забываются — в новых поколениях.
– Да… Почему?
– Не только из-за притока иммигрантов. Сами европейцы, судя по всему, готовы отречься от первородства, уходящего в глубину веков. Отсюда и тренд к затуханию.
Вот вы, Александр, спросите: «А как же российская интеллигенция?»
– Да я так не спрошу. А причем тут она?
– А потому, Александр, что ещё с советских времён была очень «проевропейской».
– Да, вообще-то, была.
– И Путин вспомнил, как в 1993-м вместе с мэром Петербурга Анатолием Собчаком обсуждал отношения Новой России с немцами и прочими европейцами.
И никаких барьеров цивилизационных тогда не ощущалось — ни с одной стороны. Тем более, замечу от себя, что Петербург всегда был в России самым европейским городом.
Но дальше… что-то пошло не так. Европа отказалась от своих основ и стала перерождаться. В ней возобладали и закрепились силы, готовые – ради геополитического господства – ради права всем народам диктовать правила, пожертвовать даже своей поистине великой культурной традицией. Во всяком случае, они её больше не охраняют, а разменивают.
– Вернёмся к Путину, Сергей Борисович. Мне, делится президент, даже интеллигентные российские «западники» ныне говорят: «Мы не узнаём Европу, которую любили».
– Да, там всё меньше узнаваемого и любимого. Почти по Достоевскому: нам эти великие камни европейской цивилизации ближе и роднее, чем самим европейцам.
И, думаю, это правильная линия, о которой говорят и Путин и Лавров: отделять европейские народы от их нынешних правительств. Там могут быть «недружественные» правительства.
А с народами мы ещё поищем и обязательно найдём общий язык, на котором говорят великие исторические цивилизации.
– Да, мы его еще не забыли. В этом, Сергей Борисович, я с вами согласен.
– На том и поладим!
Источник: Комсомольская Правда
