Председатель Комиссии Совета Федерации по информационной политике и взаимодействию со СМИ Алексей Пушков в эксклюзивном интервью изданию Украина.ру прокомментировал реакцию США и НАТО на заявление Владимира Путина о Договоре о сокращении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ) и объяснил, как изменились приоритеты внешней политики России на фоне спецоперации (СВО) и обострения геополитического противостояния.
— Алексей Константинович, госсекретарь США Блинкен назвал приостановку участия России в ДСНВ «безответственной», а генсек НАТО Столтенберг выразил надежду на пересмотр Москвой этого шага, в противном случае «вся архитектура контроля над вооружениями будет демонтирована». Как Вы оцениваете реакцию Запада?
— Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений – это та сфера, которая напрямую затрагивает безопасность США. Приостановка Россией участия в ДСНВ открывает для них «окно опасности» в той зоне, где они наиболее уязвимы. Администрации США следовало хорошенько подумать, когда они вместе со своими союзниками провозгласили курс на стратегическое поражение России. Штаты фактически объявили себя одним из участников войны на стороне Украины. И почему сейчас они так удивляются ответу Москвы – это вопрос.
Блинкену, который рассуждает о «безответственном шаге» Москвы, следует напомнить о тех решениях, которые ранее принимали США. Был ли выход из Договора по ПРО ответственным шагом? Нет, это был глубоко безответственный шаг. Были ли выход из ДРСМД безответственным шагом? Конечно! А отказ США дать России законные гарантии безопасности? Это стало последним безответственным шагом Вашингтона перед началом конфликта.
Кстати, демонтаж системы контроля над ядерным оружием начали именно Соединенные Штаты, которые в 2001 году вышли из Договора по ПРО 1972 года, а в 2019 году – из ДРСМД. При этом Россия вела себя очень сдержанно и никак не реагировала на выход США из Договора по ПРО и на две волны расширения НАТО.
Американцы привыкли к тому, что мы не реагируем или реагируем чисто риторически на их односторонние действия. И сейчас они раздражены тем, что мы отвечаем в самой важной для них сфере – сфере ядерной безопасности. Но Москва не угрожает США. Речь идет о том, что если они будут продолжать курс на стратегическое поражение России, то это будет иметь определенные последствия для их безопасности. Это не угроза, но это важный сигнал.
Так что теперь в Вашингтоне должны решить, что для них важнее: собственная безопасность или военная поддержка Украины в ущерб собственным интересам. Заявление Путина должно заставить США задуматься о приоритетах. Если же в Вашингтоне рассчитывают, что будут и дальше вести необъявленную войну против России, и при этом требовать от нас соблюдения ДСНВ в полном объеме, словно ничего не происходит, то мы им дали понять, что так не получится.
— Как Вы оцениваете роль российской дипломатии в отношениях между США и Европой за прошедший после начала СВО год? С какими странами отношения окрепли, а где Россия, наоборот, потеряла позиции?
— В условиях острого военно-политического кризиса дипломатия оттесняется на второй план силовыми действиями, санкциями, попытками давления, угрозами. Поэтому говорить о каких-либо дипломатических успехах в нашем общении с США и альянсом не приходится. Отношения становятся все хуже. Единственное, от чего стороны пытаются удержаться — это от прямого военного столкновения. Вот и вся дипломатия.
Но на этом фоне активизировались наши контакты с незападными странами, с теми, которые я бы назвал «Большим Югом». Помимо стран-членов БРИКС – Китая, Индии, Бразилии, ЮАР, с которыми мы давно развиваем отношения, это многие государства Арабского мира, Африки, Азии и Латинской Америки.
— Позволят ли эти отношения компенсировать «потери» на западном направлении?
— Это очень непростой вопрос. Западное направление у нас долго было приоритетным. В 2013 году у нас самый большой товарооборот был с Европейским Союзом, он составлял 450 миллиардов долларов — почти половину триллиона долларов. Для сравнения: сегодня товарооборот между Китаем и США, который считается рекордным, составляет 513 миллиардов долларов. Цифры, в общем, сопоставимые.
Сейчас Запад пошел по пути «Большого разрыва» с Россией, расторгнув даже ту 50-летнюю сделку, которая действовала между нами с начала 1970-ых годов. Она была «становым хребтом» наших отношений с Западной Европой, пережила и «холодную войну», и ракетный кризис середины 1980-х годов. Однако этот «становой хребет» был сознательно уничтожен Западом, поскольку была поставлена задача – почти полностью отказаться от российских газовых ресурсов. А затем газопроводы Северный поток и Северный поток-2 были просто взорваны, чтобы не было возврата к энергетической связке между Европой и Россией.
— А что нам может предложить в этих условиях «Большой Юг», а мы – ему?
— «Большой Юг» для нас – очень перспективное направление. Вот уже лет 20-25 центр экономической активности в мире смещается в сторону Азии. Китай конкурирует с США за место первой экономической державы мира. Третьей экономикой мира давно стала Индия, в десятку ведущих экономических держав мира также входят Индонезия и Бразилия.
Ни у кого нет сомнений, что эти страны неизбежно опередят и Германию, и Британию, и Францию. К примеру: Китай уже опередил Германию и вышел на второе место в мире после Японии по экспорту автомобилей — показательное событие.
Сейчас перед нами стоит задача активизировать наши отношения со странами «Большого Юга». Недавно Сергей Лавров совершил поездки по нескольким африканским странам. У нас там есть определенные возможности, тем более, что в Африке на нас нет клейма колонизаторов, мы не вызываем исторического раздражения у этих стран.
Многие страны исходят из того, что нельзя класть все яйца в одну корзину (имеются в виду отношения с прежними метрополиями, которые продолжают в разных формах эксплуатировать развивающиеся страны), а правильнее разнообразить контакты. Россия в этих регионах – желанный новый игрок.
На Арабском Востоке, да и в Азии невысока степень доверия к США и Британии, которые обманули мир, высосав из пальца поводы для оккупации Ирака. В арабском мире по-разному относились к Саддаму Хусейну. Однако разрушение целой страны и ее 10-летняя оккупация, мягко говоря, не улучшили настроения среди арабов по отношению к Соединённым Штатам. Они прекрасно знают и понимают, что это был заговор американской верхушки против Ирака. Никакой угрозы со стороны Ирака ни для США, ни для Британии не исходило. Кстати, один из видных иракских политиков, в ответ на мой вопрос, как в Ираке сейчас относятся к США, ответил: «А как можно относиться к государству, которое разрушило вашу страну?»
— Получается, на самом деле не существует международной изоляции России, о чем любят говорить США и их союзники?
— Не существует. Этой цели США не добились. У нас политически заблокировано западное направление, поскольку Запад объявил Россию своим врагом. Однако изоляция — это нечто большее. Она предполагает одиночество страны, когда никто или почти никто с ней не общается, никто не хочет иметь с ней дело. Разве это нынешнее положение России?! Кстати, трудно говорить и об экономической изоляции, если даже с Евросоюзом наша торговля составила в 2022 году 200 млрд долларов. И это — после невиданных санкций.
— Как российские дипломаты проявили себя по линии взаимодействия с ООН? Можно ли назвать удачей полученные результаты? Год в этом плане был довольно сложный…
— Говорить однозначно об удачах или неудачах в ООН очень сложно. Целый ряд резолюций показывает, что единого антироссийского фронта в ООН нет. Например, за проект резолюции, согласно которой Россия должна выплачивать репарации Украине, проголосовало менее ста государств, что весьма показательно.
Считаю, что американцам не удались две вещи. Во-первых, они не сумели сколотить квази-всемирную коалицию против нас, такую, чтобы 140-150 государств заявили бы, что поддерживают Запад против России. Такого нет даже близко.
Второе, чего не удалось сделать Соединенным Штатам и их союзникам в ООН, — они так и не сумели доказать, что сейчас разворачивается борьба между «всемирной демократией» в лице Запада и авторитаризмом в лице России и Китая. Это, кстати, любимый тезис Вашингтона. Недавно его пробрасывал Байден в беседе с новым бразильским президентом Лулой, но я не заметил, чтобы лидер Бразилии активно соглашался с этим – он просто дал высказаться своему коллеге. А политика Бразилии при новом руководстве в этой стране осталась прежней: участие в БРИКС, отказ поддержать санкции, продолжение сотрудничества с Россией.
За последние месяцы я беседовал с послами около 20 стран незападного мира. И ни от кого не слышал, что они рассматривают украинский конфликт как борьбу свободы с несвободой, демократии с авторитаризмом.
Более того: Соединенные Штаты в последние годы сильно подорвали свой имидж витрины демократического мира – после всех «черных бунтов» 2020 года, после президентских выборов, которые оставили большой шлейф подозрений, и, конечно, после подрыва «Северного потока».
Во многих странах также не считают Украину демократическим государством, у нее за пределами западного мира не слишком хорошая, а то и вовсе плохая репутация. В незападном мире знают, что там грубо нарушаются права человека и национальных меньшинств, царит ультранационализм, открыто действуют неонацисты, практически запрещены оппозиционные партии.
— К слову о демократии. Джо Байден перед началом новой избирательной кампании 2024 года теряет позиции у своих избирателей. Изменится ли в связи с этим взгляд России на выстраивание отношений с США?
— Для того, чтобы изменился взгляд России, должно что-то измениться в политике самих США. Ведь если, скажем, в США произойдет смена власти без смены политики, то какие у нас будут основания менять наш подход?
Мы видим, что есть определенные различия по Украине между администрацией демократов и оппозиционной республиканской партией. Некоторые конгрессмены выступают за прекращение военной и финансовой помощи Украине. И большинство республиканцев считает, что надо поставить эту помощь под серьезный контроль.
Моментом истины будет предвыборная кампания и президентские выборы. До этого, то есть до конца 2024 – начала 2025 года, думаю, политика Соединенных Штатов меняться не будет.
Фактически мы столкнулись с их стороны с непрямой агрессией. Они утверждают, что Украина — это ключ к безопасности США. Но где Украина и где – США? Нет, Украина — это ключ к сохранению американской гегемонии. Они хотят удержать свое положение гегемона, и ради этого готовы чуть ли не воевать с нами. Американский правящий класс пока не мыслит мир в других категориях, кроме как в категориях господства США. Вот, где самая большая опасность. Так что в обозримой перспективе какого-либо оптимистического сценария в отношениях с США, к сожалению, я не вижу.
