Директор Института Евразии, кандидат политических наук Гулбаат Рцхиладзе (Тбилиси) рассказывает о насущных проблемах Грузинской церкви и раскрывает взгляд на проблемы мирового православия из Грузии
– Насколько, на ваш взгляд, политизирована церковь в Грузии?
– Примерно настолько же, насколько в России. Может быть, чуть слабее. У нас тоже есть стремление к «симфонии» и представление о том, что Церковь должна участвовать в государственных делах. Но, в отличие от России, внутри церковного сообщества у нас заметно больше разделений по политическим симпатиям. Среди епископата и священников присутствует достаточно чёткое разделение: есть условно «провластные»; есть те, кто сочувствуют консервативной оппозиции, и те, кто сочувствуют прозападной оппозиции. Причём священнослужители активно заявляют о своей позиции. Не то чтобы открыто призывают голосовать за какую-то партию – но своими проповедями они часто прямо воспроизводят ту или иную идеологию и укрепляют тот или иной фланг.
– А что является основным камнем преткновения, основным предметом дискуссии?
– Прежде всего это отношение к России и к Русской православной церкви. И представление о том, как должна развиваться современная Грузинская православная церковь, куда она должна двигаться, насколько она должна ориентироваться на Россию или на Европу.
– Отношение к России и Русской церкви – оно в Грузинской церкви одинаковое?
– Безусловно, оно различается. Даже те служители Церкви, которые являются открытыми русофобами и выступают за дистанцирование от России в политическом смысле, не доходят до того, чтобы пропагандировать разрыв евхаристического общения с РПЦ. К РПЦ в целом очень хорошее, уважительное отношение в Грузии.
– Верно ли, что сегодня в Грузинской церкви усилились симпатии в отношении Константинопольского патриархата?
– Говорить о том, что в противостоянии «Москва – Константинополь» ГПЦ склоняется на сторону Константинополя, нельзя. В Грузинской церкви к патриарху Варфоломею отношение в целом не очень хорошее. Отношение представителей Священного Синода ГПЦ к архиереям РПЦ гораздо теплее, равно как и отношение со стороны более низкого звена в церковной иерархии Грузии. Грузинских служителей церкви с Россией связывает куда больше факторов, нежели с Варфоломеем. Хотя в ГПЦ тоже имеется «фанариотское крыло». Оно не доминирует и находится в меньшинстве, но достаточно активно действует. Это не простые церковные националисты (которых тоже хватает и которые выступают как бы «против всех», преувеличивая значение «национальности» в церкви), а форменные русофобы, поддерживаемые западными кураторами Варфоломея. Сбрасывать со счетов это крыло нельзя, тем более что оно пытается влиять на условных националистов внутри церкви, а они вместе почти уравнивают расклад сил в ГПЦ. То есть если сложить собственно фанариотов и просто антимосковски настроенных архиереев, они составят если и не половину, то до половины нынешнего состава Священного Синода. Во второй половине есть ярко-выраженные русофилы, которые рассматривают Россию как страну, которая сегодня борется с мировым злом, с сатаной. Есть епископы, которые считают, что Россия – это Катехон (в богословской традиции это означает силу, которая сдерживает конец света. – «С»). Среди низшего духовенства и монашествующих это представление вообще очень распространено. Но есть и просто нейтральные архиереи, послушные нынешней власти.
«Патриарх останется на своём посту столько, сколько Господь даст ему»
– Что значит фигура патриарха Илии для современной Грузии?
– Патриарх Илия – это целая эпоха в жизни нашей церкви и Грузии. При нём наша церковь начала жить полноценной жизнью. Конечно, было много ошибок кадрового характера – слишком много «волков в овечьей шкуре» в церкви оказалось. Но, наверное, по-другому и не могло быть. Мы были не подготовлены к той свободе, которая на нас «навалилась» после распада Советского Союза. В любом случае я вижу, что большинство наших священников сегодня – это порядочные люди, которые учат Евангелию. И основную свою задачу в нашем обществе церковь при Илии II выполнила.
– Правда ли, что в Грузии, в отличие от России, не принято публично рассуждать о возможных преемниках патриарха?
– На самом деле это не вполне соблюдается. Просто все уже десять лет назад обо всём написали. А патриарх «уложил всех на лопатки» и показал всем, что умирать не собирается и реализации своих планов они не дождутся. Фаворитом, конечно, у нас считается митрополит Шио.
– Верно ли, что ухода патриарха на покой не будет, и этот вопрос окончательно закрыт Патриархией?
– Да, патриарх останется на своём месте до конца. Вбросы про «отставку» и «уход на покой» постоянно происходят со стороны вражеских средств массовой информации. Вопрос не мог не возникнуть, потому что патриарх много раз болел. Поэтому Патриархия неоднократно вынуждена была расставлять точки над i. Патриарх самим фактом своего существования играет колоссальную стабилизирующую роль для всей Грузии, и это главное. Поэтому патриарх Илия останется на своём посту столько, сколько Господь даст ему.
Церковь даже «одаривали»
– Насколько фанариотское крыло в ГПЦ связано с Саакашвили и его сторонниками?
– При Саакашвили в целом стояла задача оторвать ГПЦ от РПЦ. Русско-грузинские церковные связи оказались под ударом, за это наше духовенство и наш патриарх подвергались систематическим нападкам. Тогда намеренно были «спущены с цепи» некоторые представители «неправительственного сектора», которые начали муссировать в медиа темы о коррупции в церкви, о том, что якобы патриарх Илия был сотрудником КГБ и так далее. Вся антиклерикальная риторика пошла в ход. Власть не трогала при этом церковь напрямую. Церковь даже «одаривали», увеличили финансирование, иерархам дарили дорогие автомобили и прочие подарки. То есть власть якобы тепло общалась с патриархом и архиереями. И попутно внедряла в церковь своих людей, в том числе и на уровень епископов. Некоторые из них смогли втереться в доверие к патриарху и стать его приближёнными. И так постепенно выросло это фанариотское крыло и в церкви началась открытая конфронтация разных группировок, каждая из которых пыталась привлечь на свою сторону патриарха. Патриарх встал «над» всем этим. Лидером оппозиции стал митрополит Пётр (Цаава; бывший Чкондидский, в 2019 году запрещён в служении. – А.К.), он стал обвинять нашего патриарха в совершенно немыслимых преступлениях, привлекать лжесвидетелей. И это всё происходило уже при нынешней власти – наследниках Саакашвили, хотя основа для этого было создана при прежней власти. Патриарха даже пытались отравить.
– С какой целью велась эта деятельность? С целью уничтожения или развала института церкви в принципе? Или просто с целью превращения Грузинской церкви в «евро-ориентированную»?
– Это интересный вопрос. Нет оснований считать, что прежняя власть пыталась разрушить церковь как институт. Как я уже сказал, в материальном плане церкви даже оказывалась помощь. Формально власть укрепляла церковь. Но в то же время были активные попытки видоизменить церковь, повлиять на мышление иерархии и верующих. И, очевидно, была такая банальная цель, как установить контроль над церковью. Каких-то теологических новшеств при этом не внедрялось, хотя, может быть, такие задумки и были. Может быть, просто не успели: власть Саакашвили продержалась ведь всего десять лет, а это довольно короткое время для преобразований внутри церкви. Но были попытки сделать церковь политически-лояльной прозападной власти.
– А собственно церковная либеральная повестка – выборный епископат, женское священство, приходская демократия: насколько это всё распространено в ГПЦ? Какую роль при этом играет Бека Миндиашвили?
– Только на самом маргинальном уровне. Есть несколько человек из числа архиереев, кто симпатизирует этим настроениям, но не открыто и не явно. Не буду эти имена называть, чтобы меня не обвинили в голословных заявлениях. Лицо этого либерального сообщества – Бека Миндиашвили, но он не священник, а мирянин. Его высказывания сегодня практически антицерковные.
– Насколько сплочённое прозападное крыло в ГПЦ? Кто является лицом прозападного крыла среди архиереев, а кто – лидер пророссийского?
– Самый заметный из прозападных архиереев – митрополит Потийский Григол (Бербичашвили). Он откровенно антироссийски настроен, и он против сотрудничества ГПЦ с РПЦ. Но есть также более умеренные в смысле симпатий к Западу – например, архиепископ Бодбийский Иаков (Якобишвили). Он не русофоб, хотя критику России от него можно услышать часто. Он выступает за сотрудничество с Западом «для защиты Грузии», но не за западные ценности, и так же часто критикует Запад. Исследования я здесь не проводил, но, по ощущениям, позиция Иакова – более распространённая в ГПЦ. Из симпатизирующих России и русско-грузинским церковным связям выделяются митрополит Кутаисский и Гаенатский Иоанн (Гемрекели), митрополит Горийский и Атенский Андрей (Гвазава), архиепископ Схалтский Спиридон (Абуладзе).
– Как можно охарактеризовать позицию местоблюстителя, митрополита Шио, по этим вопросам?
– Владыка Шио придерживается нейтралитета и пытается придерживаться линии патриарха Илии. То есть это примирительная, объединяющая, консолидирующая позиция. Оппоненты, желающие его дискредитировать, называют его промосковским. Реально у него центристская, нейтральная позиция. Он сейчас фактически возглавляет нашу церковь, и он не может ассоциировать себя с какой-то из партий. Хотя, естественно, он покровительствует российско-грузинским церковным связям, потому что это естественное состояние для нашей церкви.
– Как священноначалие Грузинской церкви смотрит на участие духовенства в политических митингах, в мероприятиях политических партий? Следят ли вообще за этим?
– Уже да. Примерно год как. Совсем недавно наши священники массово участвовали в митингах и агитировали за разные партии. Сейчас для участия в любом публичном мероприятии надо получить особое разрешение от священноначалия.
– Как вы оцениваете перспективы движения Alt-Info? Cохранится ли оно?
– Alt-Info (частная грузинская телекомпания и информационный онлайн, позиционирует себя как медиаплатформа для «противодействия агрессивной либеральной цензуре». – «С») безусловно сохранится. Несмотря на то что это движение незаконным образом, в обход Конституции, отстранили от выборов. Сейчас они будут участвовать в выборах в составе «Альянса патриотов Грузии». Они занимают нишу правоконсервативной оппозиции и довольно успешны.
– Раньше в их акциях участвовало много священников. Можно ли говорить, что сегодня церковное руководство стало строже и к правой оппозиции тоже?
– Дело в том, что их акции в основном направлены на защиту православного мировоззрения. То есть это акции в защиту семьи, против ЛГБТ-идеологии, против растления детей. Как священноначалие может запретить клирикам участвовать в таких акциях? Наоборот, это прямая обязанность церкви говорить обо всём этом. Это же церковные вопросы, а не политические. Эта работа прямо смыкается с проповедью церкви в обществе.
– Каково отношение православных Грузии к украинскому церковному вопросу? Много ли об этом говорят?
– Большинство верующих и духовенства в Грузии критически относятся к патриарху Варфоломею и к тому, что он делает на Украине. Варфоломей в Грузии вообще не пользуется никаким авторитетом. Многие опасаются его вторжения в Грузию, видят, как его агенты пытаются расколоть нашу Церковь, как через них во внутренние дела Грузии пытаются вмешиваться правительство Турции, ЦРУ и США. В отношении ГПЦ Варфоломей действует так же, как и в отношении РПЦ: священников, которых местная церковная власть лишает сана за какие-то канонические преступления, он тут же «восстанавливает в сане». В конце июня я вместе с другими гражданами Грузии стал участником молебна и акции у здания посольства ЕС в Грузии. Акцию организовала группа священников ГПЦ во главе с отцом Давидом Исакадзе. Верующие пришли с фотографиями преследуемых православных людей Украины и священнослужителей гонимой УПЦ. Мы молились за всех заточённых украинским режимом в тюрьму епископов, священников и мирян Украины. Опротестовали молчание ЕС и поощрение ими русофобии. Протестовали и против действий патриарха Варфоломея.
Латвийский или украинский сценарий в Абхазии?
– Национализм в Грузинской церкви – насколько он силён сегодня?
– Эта тема сильно преувеличена в медиа. Никто не требует от человека, приходящего в храм, называть себя грузином и принимать грузинскую идентичность. У нас есть не только грузинские, но и русскоязычные приходы, на которых служат русские священники или те священнослужители, которые учились в России и хорошо владеют русским языком. Там служба идёт на церковно-славянском плюс на грузинском.
– В Абхазии среди верующих и священников распространено мнение, что им не место в Грузинской церкви, потому что ГПЦ – это «Церковь грузин», и священники там только грузинские. Как бы вы это прокомментировали?
– Это искажение действительности, такого нет. Наши абхазские братья находятся в неведении. У нас в храмах вообще не принято спрашивать, какой ты национальности и кто твои предки.
– Но богослужение на абхазском практикуется в ГПЦ?
– Нет, этого нет. Просто в Грузии очень мало абхазов. Но никто никогда не говорил, что абхазского языка в церкви быть не может и что абхаз не может быть священником. Просто так сложилось.
– Правда ли, что в Грузии не считают абхазов христианским народом?
– Сложно сказать. Конечно, в III–IV веках на территорию современной Абхазии из Восточно-Римской империи пришло христианство, но что сейчас? Современный абхазский народ преимущественно с горским менталитетом, в котором основное место занимает традиция, адат, а не чистота православной веры. Это рудименты христианства, сильно приправленные местным язычеством. В Грузии в горных районах то же самое. То есть это язычество, несколько облагороженное христианством.
– Как относятся в Грузии к тому, что в Абхазии сейчас много говорят о необходимости восстановления Абхазской церкви? В частности, о последних выступлениях иерея Виссариона Аплиа, который просит Русскую церковь поставить епископа для Абхазии в обход Грузинской?
– Эта тема – полностью политизированная. На самом деле на данном этапе Абхазии не нужен никакой епископ – ни русский, ни грузинский, ни абхазский. Население Абхазии не страдает от отсутствия епископа. Вся деятельность Аплиа подчинена идее независимости Абхазии от Грузии. Абхазская национальная идея в его исполнении построена на отрицании всего, что связано с Грузией. Эта ситуация абсолютно аналогична той, что мы наблюдаем на Украине. Украинские церковные националисты построили свою идентичность на отрицании России и русской церковной культуры, а абхазские – на отрицании Грузии и грузинского православия. Возьмите высказывания Аплиа, замените там слово «Грузия» на слово «Россия» и слово «Абхазия» на слово «Украина», и вы получите один в один речи сторонников ПЦУ. Точь-в-точь. Точно так же как Аплиа обвиняет патриарха Илию в том, что он «одобрил вторжение Грузии в Абхазию и массовые убийства абхазов», украинские националисты обвиняют патриарха Кирилла в том, что он «одобряет убийства украинцев и убийства их детей». Со стороны Аплиа и его сторонников это очень плохая сказка. Россия должна это осознать и не поддерживать это. Нужно называть вещи своими именами, говорить о фактах. Естественно, священноначалие любой страны благословляет военных. Это делается для того, чтобы они вели себя по-христиански, выполняли свой долг, а не совершали на войне преступлений. То, что делает сегодня священник Виссарион Аплиа, – это безусловная провокация. И специальным органам ещё надлежит выяснить, почему он этим занимается и кто за ним стоит. Потому что по факту в то время, когда происходят такие события на Украине, он хочет устроить в Абхазии ещё один антиправославный проект. Проект по разделению единой Православной церкви. И он ставит в очень неудобное положение власти РФ и лично патриарха Московского Кирилла своими обращениями. Нужно здесь разбираться. Я не хочу обвинять его голословно, и хоть он и раскольник, но я с уважением отношусь к его возрасту, и, может быть, он сам и верит, что он прав. Я хочу верить, что человек просто искренне заблуждается. Но им манипулируют. И это его не освобождает от ответственности. Никто не должен разделять церковь по надуманным причинам, только на основании националистических лозунгов и воспоминаний о том, что было в 1992 году. Никто не отрицает, что война была, и это было ужасно. Но вся история состоит из войн и конфликтов. Если следовать этой логике, все народы, которые когда-то воевали, нужно развести по разным церквям.
– Насколько вероятен в Абхазии латвийский сценарий? То есть допускаете ли вы, что абхазские власти примут закон о независимости Абхазской церкви, по аналогии с тем, как сейм Латвии принял закон о независимости Латвийской?
– В принципе, они могут на это пойти. Но с точки зрения православного мира это будет смехотворно. Скажем так, латвийский сейм поставил себя в очень нелепое положение. Но я надеюсь, что абхазское руководство на это не пойдёт хотя бы потому, что оно прекрасно понимает, что такой шаг ничего хорошего ему не принесёт. Все понимают, что ссылки Аплиа на каноны не выдерживают никакой критики. Якобы в Абхазию тридцать лет не приезжают грузинские епископы. Так пустите их, и они приедут, в чём проблема. Аплиа сам себе противоречит. Сначала он жалуется, что в Абхазии нет епископа. Но как только Грузинская церковь говорит, что готова прислать епископа, он тут же кричит: «Нет!». И ссылается на войну 1992–1993 годов. Я понимаю, что нельзя забыть историю. Но 1992 год не может быть аргументом в церковно-канонических вопросах. Нужно уходить от этого и строить новые здоровые отношения.
– Почему Грузинская церковь не запрещает в служении иерея Виссариона, несмотря на призывы к расколу и отказ поминать патриарха Илию?
– Грузинская церковь предпочитает пока не реагировать на его деятельность, чтобы не создавать ему рекламы. И она не будет реагировать на действия Аплиа ровно до тех пор, пока на них не будет реагировать патриарх московский Кирилл. Пока мы видим, что его деятельность безрезультатна. В Москве его игнорируют, его не приняли. И сейчас он крутится, пытается увлечь своё абхазское руководство, с кем-то встречается. Надо расследовать, что стоит за этим, а не рекламировать его деятельность. Я вижу, что это всё не исходит от абхазского руководства. Которое к тому же сейчас и так в сложном положении: со всех сторон его критикуют из-за этого закона об апартаментах. Возможно, какие-то «хвосты» от Аплиа идут за границу – по крайней мере явно не в Россию и не в Грузию.
«Когда все забудут про 1992 год»
– Какой выход вы видите для абхазского православия?
– Нужно уйти и абхазам, и грузинам от своей национальной гордыни. Нужны переговоры. Без взаимных уступок ничего не получится. Но в ближайшей перспективе нужно просто разобраться с деятельностью Аплиа и всю ситуацию временно заморозить. Есть храмы в Абхазии, есть священники, таинства совершаются – и слава Богу. Пусть все служат на своих местах, а решение вопроса, кто там главный, нужно отложить на потом. И главное – не сеять в Абхазии грузинофобию, как это делает сейчас Аплиа. В Грузии такой абхазофобии сегодня нет, у нас очень почтительно сегодня говорят об абхазах. Мы говорим, что это наши братья и сёстры. А в Абхазии грузинофобия пока очень сильная.
– При каких условиях станет возможным диалог между Грузией и Абхазией по церковному вопросу?
– Когда все в хорошем смысле слова забудут про 1992 год. Но это невозможно без доброй воли грузинского руководства. Восстановление доверительных отношений между Грузией и Россией – прямой путь к урегулированию в том числе и грузино-абхазского, и грузино-югоосетинского конфликтов. У России есть сегодня все рычаги для того, чтобы нормализовать ситуацию в Абхазии и остановить грузинофобию там. Это прекрасно понимают стратеги на Западе, поэтому они сегодня мешают грузино-российскому сближению.
– Как сегодня развиваются отношения РПЦ и ГПЦ, осложняет ли их абхазский вопрос – в частности, неофициальное присутствие русских священников в Абхазии?
– РПЦ и ГПЦ сегодня стали только ближе. Их сильно сплотил украинский церковный кризис. ГПЦ прекрасно понимает, что в Грузии могло бы быть то же самое, что на Украине. Когда грузинское духовенство увидело, что происходит на Украине, как там заключают в тюрьму и избивают священников, верующих, церковных журналистов, – это очень сильно повлияло на его сознание. В большинстве своём наше духовенство на стороне УПЦ, а не раскольнической ПЦУ. На уровне патриархов и членов Синода у нас отношения очень хорошие и полное понимание. Поэтому присутствие русских священников в Абхазии сегодня – это не вторжение московского патриарха на каноническую территорию ГПЦ. Это действие, согласованное с Грузинской церковью. Потому что мы понимаем, что мы все – одна Православная церковь, что не надо делиться по национальному признаку. И необходимо, чтобы у тех немногочисленных православных верующих, что есть сегодня в Абхазии, была возможность молиться, исповедоваться и причащаться. Поэтому Грузинская православная церковь только приветствует это: если невозможно присутствовать там грузинским священникам, то пусть будут русские. Главное – чтобы священники честно выполняли свой долг, а не занимались в храмах проповедью против грузин. Мы уже привыкли к политическим заявлениям абхазского руководства, но нам важно, чтобы политические высказывания не звучали в храмах. Чтобы священники, служащие в Абхазии, проповедовали, что быть православным – это важнее, чем быть человеком определённой национальности. Чтобы Русская церковь не рукополагала для Абхазии откровенных грузинофобов. Если в ГПЦ узнают о том, что РПЦ поощряет грузинофобию среди абхазского духовенства, то, конечно, это сильно испортит отношения между церквями. В интересах РПЦ сейчас не заполучить Абхазию в свой состав – этого всё равно не получится, а поддерживать мирный диалог с ГПЦ. В том числе и для того, чтобы показать патриарху Варфоломею, что мы сами – грузины, абхазы и русские – в трёхстороннем диалоге способны решить все свои вопросы без его участия.
– В Абхазии есть мнение, что грузино-абхазской нормализации препятствует тот факт, что грузины отрицают существование абхазов как нации.
– Грузины не отрицают существования абхазов. Другое дело, что есть распространённое заблуждение, в том числе в церковных кругах, – это отрицать существование у абхазов самостоятельной политической воли. Якобы всю идею абхазской независимости абхазам навязала Россия. Есть миф, что абхазский национализм сконструирован был в советском КГБ. Это проблема, с ней надо работать. В Грузии принято называть Абхазию «оккупированной территорией». Говорят, «абхазы оккупированы». Но, стоп, что значит «оккупированы»? Грузинам надо понимать, что абхазы на такие слова реагируют очень остро. И они правы. Это распространяется и на церковный вопрос в том числе. Да, в Абхазии мало воцерковлённых людей сегодня, но нельзя говорить, что там «вообще нет христиан». В любом случае важно, чтобы в Абхазии понимали, что эти расхожие мифы – не официальная позиция Грузинской патриархии. Что у Грузинской церкви к абхазскому вопросу на самом деле довольно взвешенное отношение.
– Может ли быть решён абхазский церковный вопрос отдельно от государственного?
– Может быть по крайней мере временное решение. Вопрос должен быть законсервирован в определённой форме. Категорически неприемлема установка, что абхазы вправе прервать каноническое общение в Грузинской церковью только из-за воспоминаний о войне 1992–1993 годов. Остальное должно обсуждаться. Например, должны быть определены основания, на которых РПЦ определяет священнослужителей для служения в Абхазии. Если удастся совместными усилиями утихомирить уважаемого Виссариона Аплиа – это уже будет большое достижение. Всё остальное можно оставить как есть, пусть все священники служат на своих местах. Нужно дождаться урегулирования украинского вопроса, грузино-российского вопроса, и когда наступят более благоприятные условия, – можно будет вернуться к этой проблеме и найти решение. Я на это надеюсь и желаю всем того же.
