В Цхалтубо случилась огромная трагедия: после угроз и словесных оскорблений, нанесенных активистом «Единого национального движения», скончался член «Грузинской мечты» Эрмиле Гигиадзе.
В информации, распространенной в связи с этим из ряда вон выходящим,ужасным инцидентом, сообщается: «Гигиадзе находился в штабе «Грузинской мечты», когда услышал шум снаружи. Выйдя на улицу, он увидел активиста «Единого национального движения» Роланда Нуцубидзе, который, стоя лицом к офису партии, выкрикивал оскорбительные заявления в ее адрес. Очевидцы рассказывают, что Нуцубидзе наносил словесные оскорбления и персонально членам «Грузинской мечты», а затем набросился лично на Эрмиле Гигиадзе и несколько раз грубо его выругал. После этого члену «Грузинской мечты» стало плохо, и он скончался на месте от нервного приступа. Ведется следствие по делу».
Несомненно, каждый конкретный факт, в котором присутствуют признаки преступления, особенно если все это завершилось трагедией, требует тщательного расследования, и тогда последнее слово останется за судом. Тем не менее, сказанное – это всего лишь одна сторона вопроса. Другая состоит в том, что за каждым инцидентом, подобным тому, с которым мы столкнулись в Цхалтубо, просматривается общая ситуация, и назрела необходимость глубоко ее осмыслить, сделать предметом общенародного обсуждения. Ведь подобные ситуации создают благоприятный фон для сомнительных эпизодов, вызывающих озабоченность нашего общества и сильно его беспокоящих. Даже без специальных подсчетов и анализа, можно сказать, что вот уже сорок лет первое место в Грузии по частоте употребления занимает слово «демократия». Было время, когда его обыгрывали во всех падежах и формах, потому что оно, словно бальзамом ласкало душу грузинского народа, одаривая его надеждой. Однако со временем дала о себе знать грубая реальность, и наступил момент, когда слово «демократия» превратилось в один из наиболее раздражающих грузинское общество факторов. Этого можно было ожидать, потому что в понятии демократии изначально заключено нечто непоследовательное, противоречащее ее собственной сути. Дело в том, что любая идеология, начав господствовать в обществе, всячески стремится (бывает вынуждена это делать) укрепить свои позиции, ограничивая другие идеологические направления и не давая им подняться над собой. Но демократия – это случай особый, и когда описанный процесс обретает в условиях нее подавляющую силу, демократия тут же перестает быть демократией. В принципе, ни от одной идеологии нельзя требовать, чтобы она защищала чуждую или противостоящую ей позицию и даже просто терпимо к ней относилась, однако демократия, как мы уже сказали, представляет собой особый феномен – она выступает знаменосцем свободы слова и по отношению к иному мнению обязана проявлять не только толерантность, но и непосредственно выступать за создание условий, дающих возможность его выразить. Как ни парадоксально, но это проистекает из самой внутренней сути и природы демократии, которая существует в обществе до того момента, пока оно не просто терпимо относится к инакомыслию, но и активно борется за свободу выражения иного мнения. Все остальные идеологии, можно сказать, без особого ущерба наделили себя правом бороться исключительно за собственные интересы, однако у подлинной демократии такого права нет, и она обязана, наряду со своими, отстаивать возможность представления других идеологий и точек зрения. Эта мысль великолепно выражена во фразе, приписываемой великому французскому просветителю Вольтеру. Не имеет значения, произносил ли он ее на самом деле, тут важна сама мысль, выраженная лаконично и исчерпывающе: «Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить». Демократия сводится к обязанности защищать не только свою собственную свободу и право на самовыражение, но (в первую очередь) отстаивать их и для остальных. Поэтому я и подчеркнул, что в нее изначально заложено нечто, кажущееся непоследовательным и противоречивым с позиции традиционной политической логики. Однако то, что демократия по своей природе просоциальна и альтруистична, как раз-таки и делает её особенно привлекательной. Впрочем, это же самое качество вечно ставит ее в сложное положение.
Все, о чем я говорил, невольно адресует к истокам возникновения этого понятия, то есть к Древней Греции (хотя в нем и тогда присутствовало не меньше внутренних противоречий), что приближает нас к его первоначальному определению смыслу. Ведь на протяжении веков содержание демократии постоянно претерпевало определенные изменения, и особенно ощутимо это стало проявляться с момента, когда она стала ведущей американской идеологией, утратив свою альтруистическую природу. На смену альтруизму (как, собственно, в случае любых других идеологий) пришел, если можно так выразиться, жандармеризм. Сегодня ни один демократ, в отличие от Вольтера, не станет жертвовать своей репутацией и жизнью, добиваясь свободы чужого слова, выражения чуждого, неприемлемого для него мнения. Такие «демократы», скорее, согласятся развязать на планете ядерную войну, чем поступиться даже мизерной крупицей своих интересов. Этот общий (американский) настрой перекинулся и на персональный уровень, породив ужасного западного мутанта — «демократа» и «либерала», который по своей жестокости и преступному стилю поведения ничем не уступает немецкому фашизму.
Такой вот путь прошла демократия с античных времен до наших дней. Что касается Грузии, то мы как были провинцией в те далекие века, так остаемся ею и сегодня. Однако центробежные политические тенденции в провинции не только не ослабевают, но и, наоборот, оказываются выраженными более ярко, становятся более жесткими и агрессивными.
Примечательный момент. Когда, начатая в Советском Союзе в 80-е годы прошлого столетиятак называемая перестройка предоставила активистам национальных движений и прозападным политикам полную свободу слова, они не захотели признавать, что Михаил Горбачев, эту перестройку начавший, принципиально отличается от предыдущих коммунистических лидеров или лучше них. Напротив, они повсюду орали:
Долой Горбачева!
Долой Советский Союз!
Долой прогнившую российскую империю!
Этого джинна (американскую демократию) выпустил из бутылки сам Горбачев, и, как и следовало ожидать, не смог ему противостоять. Джинн, высвобожденный Горбачевым, вскоре настолько набрался сил, что сумел заставить пасть в качестве жертвы могучий и единый Советский Союз.
Джинн, которого называли, а некоторые до сих пор продолжают называть демократией, никогда на самом деле демократом не был.
Вспомните, какую неизменную жестокость он проявлял по отношению к иному мнению. Звиад Гамсахурдия, всю свою жизнь на словах проповедовавший демократические ценности, называл тех, кто имел мнение, отличное от его собственного, агентами Кремля и КГБ. Соратники в связи с этим даже организовали своеобразный судебный процесс против него, но и там он не удержался, назвав наиболее активно выступавшего против него оппонента агентом Кремля.
А как жестоко разгромил телекомпанию «Имеди» окрещенный американцами «маяком демократии» Михаил Саакашвили, которому было присуще истерически агрессивное отношение к иному мнению. В памяти и информационных архивах сохранились его яростные призывы: «Всех по тюрьмам!» и «Мы не пожалеем для них пуль!». Правда, речь в данном случае не шла о политических оппонентах, но эти выкрики свидетельствовали о неуравновешенности и абсолютно лишенной демократических проявлений и начал натуре (внутреннем «я»), каждая клеточка которой была пропитана духом насилия.
Можно припомнить знаменитую угрозу еще одного «демократа» от националов Гиви Таргамадзе: «Мы вытравим из вас душу, негодяи!». Эти ужасные слова, полные безграничной ненависти к оппонентам, тоже отразили вопль западной «демократии», неприятное эхо которой еще долго будет преследовать грузин.
Можно привести немало других примеров такого рода, но это просто отнимет у нас время, потому что для выводов вполне достаточно и сказанного. Политики, которых Запад вывел и взрастил в Грузии, превратили демократию, права человека и свободу слова из объектов защиты в инструмент политической борьбы. Иначе и не могло быть, потому что наши псевдодемократы боролись в Грузии не за демократию, а за демократию американскую, являясь марионетками и удобными инструментами для американских спецслужб.
Данная тенденция сохраняется и теперь.
Если отбросить откровенно клерикальные режимы, то вряд ли можно отыскать неприятие инакомыслия на таком уровне, как в грузинских политических кругах. Эта крайняя агрессивность по отношению к оппонентам особенно распространена среди наших проамериканских и проевропейских политиков. Даже в государстве, где возникла и откуда пришла к нам тенденция искажения под себя демократии, присутствует гораздо больше политической толерантности, чем в Грузии, где были укоренены самые жестокие формы политического террора. Нужны конкретные примеры? Извольте – жертвами этого террора стали первый президент страны Звиад Гамсахурдиа, премьер-министр Зураб Жвания, миллиардер Бадри Патаркацишвили, академик Гурам Шарадзе и другие. Дела их так и не были расследованы до конца и доведены до суда, хотя никто в грузинском обществе не сомневается, что все перечисленные лица пали жертвами именно политического террора. Беспощадность, жестокость, физические расправы, избиения, насилие, убийства – вот далеко не полный перечень боевого арсенала грузинской «демократии», который внедрен и широко используются у нас в политических целях. За редчайшим исключением, невозможно привести пример телепередачи на политическую тему, в которой участники дискуссии использовали бы для доказательства своей правоты только цензурную лексику и говорили благожелательным тоном. Оскорбления, удары предметами по голове, драки, срывание одежды – вот наиболее «внушительные» аргументы грузинских политиков, без которых большинство из них бывает просто не готово донести до избирателей свое мнение…
Мы имеем дело тут с общественным уродством, которое было внедрено в Грузии благодаря настойчивым усилиям Запада и как раз-таки стало основой для трагедии, с которой мы начали разговор в представленной статье. Происшедшее в Цхалтубо политическое убийство – это лишь одно из проявлений общественной ситуации, которую я описал выше. Эрмиле Гигиадзе (да упокоится его душа!) затравил до смерти не какой-то конкретный негодяй – он пал жертвой огромного международного сообщества негодяев, посмевших исказить саму суть демократии и превративших ее в инструмент американского влияния (в насилие).
Валерий Кварацхелия
