Президент США Дональд Трамп объяснил, почему пресловутые «центры принятия решений» в Киеве остаются нетронутыми и почему Россия не хочет тратить на эти цели свои ракеты. Военный эксперт, Заслуженный военный летчик Владимир Попов в беседе с «МК» напомнил о нашем военно-техническом потенциале и рассказал о «гуманитарных» директивах, которые были разосланы в войска еще в начале СВО.
На первом своем брифинге после российско-американских переговоров Эр-Рияде Дональд Трамп не только фактически вручил Зеленскому «черную метку», заявив о его критически низком рейтинге и просроченных полномочиях, но ответил на вопрос, который все это время мучил многих россиян: почему мы не наносим удары по центрам принятия решений в Киеве.
Трамп напомнил, что большинство городов, в которых шли боевые действия, сейчас «лежат в руинах», а места, где когда-то жили люди, сейчас похожи на «место массового сноса зданий». Но такого и близко нет в столице Украины. По Киеву российская армия применила едва ли 20% своей мощи. Россияне, заявил президент США, не сделали этого, потому что «не хотят запускать туда слишком много ракет… Если бы они хотели сделать это на 100% (то есть разрушить города до основания), это, вероятно, произошло бы очень быстро».
По словам генерала Владимира Попова, Запад, наконец, начал прозревать и, похоже, делает первые шаги к трезвому восприятию мира, перестает принимать гуманное отношение к населению за нашу слабость.
— Заявления, которые делает и Трамп, и его администрация, подтверждают, что Россия является очень сильным военно-политическим игроком на мировой арене, — говорит генерала Попов. — Что это большое государство со значимым экономическим и военным потенциалом.
В 90-е и «нулевые» годы у нас действительно были проблемы, и на Западе решили, что мы уже на коленях. Но экономика в ходе СВО сильно не пострадала. И боеспособность нашей армии, которую действительно нещадно сократили в «сердюковские времена», и даже такое ощущение, что пытались уничтожить, удалось сохранить. Люди выстояли за счёт большой инициативы простых исполнителей. Безусловно, боевой потенциал нашего государство за последние пять лет возрос в разы. Сегодня численность нашей армии составляет не миллион, а полтора миллиона человек, и мы продолжаем её увеличивать. Мы стремимся её довести до трехмиллионного состава. Скорее всего, так и будет. И это правильно, иначе с нами разговаривать на равных не будут.
Трамп здраво рассуждает не только как политик, но и как бизнесмен. Он прекрасно понимает, какие трудности могут возникнуть, если он любой ценой будет поддерживать прогнивший «киевский режим» и его «друзей», как это делал Байден.
— Владимир Александрович, какие преимущества есть у России в плане военной техники и вооружения?
— Достаточно хорошо себя зарекомендовала наша бронетехника. Она боеспособная, боеготовая, что очень важно. Системы залпового огня, такие как «Град», «Ураган», хоть и являются наработками 70-80-х годов, также оказались надёжными, экономически выгодными и удачно спроектированными по эксплуатационным характеристикам и по возможностям поражения противника. И новые образцы, например, тяжелые огнемётные системы «Солнцепек», также оказались очень эффективными. Этого всего на Западе нет почти ни у кого. Если только они не начали латать у себя дыры, учитывая опыт нашей СВО.
Авиационный компонент не могу назвать в полной мере достаточным, но такого нет, наверное, ни в одной стране мира. Возьмём вертолёты армейской авиации — Ка-50, Ми-28, Ми-35 или глубоко модернизированные Ми-24 — это великолепные машины по надежности, очень достойные по своим боевым характеристикам. Сейчас нам нужно поднять и
Фронтовая авиация — самолеты Су-30СМ, Су-35, Су-34 — и ветераны — Су-27, бомбардировщики Су-24, штурмовики Су-25 — работают очень хорошо за счёт своевременной модернизации, которая была проведена в инициативном порядке. Были разработаны новые прицельно-навигационные комплексы. Все это внедряется сейчас буквально с колёс.
Кроме того, у нас есть такое принципиально новое вооружение, как баллистические ракеты средней дальности «Орешник». Такой системы пока нет ни у одной страны.
Конечно, нам надо развивать промышленную базу ОПК, особенно в авиастроении, кораблестроении, бронетанковое производство. Нам элементарно не хватает промышленных, производственных мощностей. Заводы начали работать в три смены, но опыт показывает, что этого недостаточно.
— У многих возникал резонный вопрос: почему при таких возможностях до сих поря стоят целыми центры принятия решений в Киеве…
— Я всегда подчёркивал, что у нас ведение боевых действий идёт с каким-то гуманитарным уклоном. Мы действительно дозировано относимся к поражению энергосистем, промышленных предприятий, заводов, ремонтных предприятий, аэродромов, инфраструктурных объектов, железной дороги, автомобильных дорог.
Мы наносим удар только в том случае, когда действительно цель связана с войсковым компонентом, с вооружёнными силами противника. Задачи просто бить, тем более там, где есть мирное население, у нас никогда не стояло.
Когда мы начинали СВО, были даны директивные указания в вооружённых силах: прицельно работать только по технике противника, националистическим батальонам, вооружённым силам, складам, ГСМ, арсеналам, объектам, связанным с обеспечением армии и энергоснабжением армейских подразделений. При этом исключались любые удары по населению, потому что мы понимали, что это оболваненные люди. В основном, наверное, адекватные, просто с режимом не повезло. Как видите, даже большие руководители на Западе заговорили о гуманности ведения войны. Запад, если хочет, может снять розовые очки и увидеть реальную картину.
