Выступления главных мировых лидеров на очередном Всемирном экономическом форуме, на сей раз проходившем в виртуальном формате, в очередной раз зафиксировали исчерпанность прежней модели развития глобальной экономики, которая ассоциируется с формулировкой «Вашингтонский консенсус». Но эффективных выходов из тупика пока не просматривается — об этом свидетельствует повышенное внимание политиков к неразрешимой проблеме глобального неравенства, которое на фоне нынешнего кризиса лишь резко усилилось.
Си Цзиньпин: перезагрузка глобализации в общих интересах
Председатель КНР Си Цзиньпин, выступавший на площадке Давосского форума 25 января первым из мировых лидеров, чьи имена значились в программе, обозначил четыре основные задачи, стоящие сейчас перед человечеством.
Во-первых, это «усиление координации макроэкономической политики и совместное продвижение сильного, устойчивого, сбалансированного и всеобъемлющего роста мировой экономики». Сейчас, констатировал Си, мировая экономика переживает худшую рецессию начиная с конца Второй мировой войны и, даже несмотря на триллионы долларов, потраченные правительствами по всему миру на помощь своим экономикам, восстановление довольно шаткое, перспективы остаются неопределенными. Поэтому курс на долгосрочное, надежное и устойчивое развитие мировой экономики, считает китайский лидер, предполагает необходимость изменить движущие силы и модели роста.
Второй задачей, которую обозначил Си Цзиньпин, является отказ от идеологических предрассудков, который позволит «вместе идти по пути мирного сосуществования, взаимной выгоды и взаимовыгодного сотрудничества». Третья задача — устранение разрыва между развитыми и развивающимися странами, совместное обеспечение роста и процветания для всех. Сегодня, напомнил Си, глобальное неравенство продолжает расти, разрыв между «мировым Севером» и «мировым Югом» по-прежнему только предстоит преодолеть, причем в новых реалиях он может стать еще больше. Поэтому, полагает председатель КНР, необходимо признать, что с ростом развивающихся стран глобальное процветание и стабильность будут поставлены на более прочную основу, причем выгоду от такого роста получат и развитые страны. С этим сопряжена четвертая задача — «объединиться против глобальных вызовов и совместно создать лучшее будущее для человечества». В последнем пункте Си сделал акцент на улучшение глобального управления общественным здравоохранением и наращивание усилий по борьбе с изменением климата.
Главным направлением выхода из нынешних глобальных проблем, по мнению китайского руководителя, является «поддержка многосторонности и построение сообщества с будущим, разделяемым всем человечеством». Эту цель Си Цзиньпин конкретизировал в четырех пунктах.
Прежде всего, глава КНР призвал сохранять приверженность открытости, что применительно к мировой экономике означает «поддерживать многосторонний торговый режим, отказаться от дискриминационных и исключающих стандартов, правил и систем, а также устранить барьеры для торговли, инвестиций и технологического обмена». Необходимо, добавил Си, обеспечить стабильное функционирование глобальной финансовой системы, продвигать структурные реформы и расширять глобальный совокупный спрос, чтобы добиться более высокого качества и большей устойчивости развития мировой экономики.
Второй пункт «доктрины Си» — верность международному праву и международным институтам во избежание разрушительных последствий для человечества. Третий момент — приверженность консультациям и сотрудничеству, а не конфликтам и конфронтации: необходимо «отказаться от устаревшего менталитета холодной войны и игры с нулевой суммой, придерживаться принципов взаимного уважения и компромисса». Наконец, четвертое, — движение в ногу со временем, что, по мнению, Си Цзиньпина, предполагает среди прочего реформу ВТО, международной финансовой и валютной систем таким образом, чтобы они способствовали ускорению глобального экономического роста и защищали права, интересы и возможности развивающихся стран.
Отдельный акцент в выступлении председателя КНР был сделан на глобализации. Экономическая глобализация, заявил Си, отвечает потребностям роста общественной производительности и является естественным результатом научно-технического прогресса, а пандемия не является оправданием для того, чтобы повернуть глобализацию вспять и выбрать путь изоляции и разъединения.
«Китай, как давний сторонник экономической глобализации, привержен продолжению своей фундаментальной политике открытости. Китай будет и дальше содействовать либерализации и упрощению процедур торговли и инвестиций, помогать поддерживать стабильность глобальных производственных цепочек и цепочек поставок и продвигать высококачественное сотрудничество в рамках инициативы „Пояса и пути“», — заверил глава КНР.
В переводе с дипломатического языка за этими призывами Си Цзиньпина в духе «ребята, давайте жить дружно», несомненно, стоит обеспокоенность возможными потерями рынков сбыта для китайской продукции. Обращение Си к теме глобализации лишний раз напоминает о том, за счет чего Китай добился своих нынешних позиций в мировой экономике, но теперь КНР, конечно же, претендует на совсем другие позиции в этой игре. Если в мире «Вашингтонского консенсуса» за Китаем была закреплена роль гигантского сборочного цеха, выполняющего заказы для внешних рынков, то теперь КНР всерьез претендует на то, чтобы самостоятельно определять стандарты для этих рынков.
Именно так, видимо, следует понимать заявление Си Цзиньпина, прозвучавшее в заключительной части его речи, что развитие науки, технологий и инноваций — это единственный способ для Китая сформировать новую парадигму развития. Китайским стратегам прекрасно известно, что каждый большой цикл роста мировой экономики основан на особом технологическом драйвере и наибольшие преимущества получает тот, кто первым смог оседлать эту технологическую волну. Но сможет ли Китай добиться успеха на этом пути, зависит прежде всего от его доступа к различным рынкам. Новая экономическая доктрина КНР, предполагающая большее внимание к внутреннему рынку, напоминает о том, что возможности глобализации не беспредельны.
Эммануэль Макрон: Этот капитализм сломался — подайте следующий
Современный капитализм больше не способен функционировать — так звучал основной тезис выступления президента Франции Эммануэля Макрона, состоявшегося на площадке Давосского форума 26 января. Коронакризис мировой экономики, по его мнению, обострил главную ее проблему последних лет — нарастающее социальное неравенство.
Капитализм и рыночная экономика, признал Макрон, вывели миллионы людей из нищеты, предоставив им ранее недоступные товары и услуги, у среднего класса появились возможности для прогресса. Но затем система сломалась: «глубокий моральный и экономический кризис», в ходе которого многие потеряли работу, привел к тому, что «тысячи людей во всем мире испытали ощущение утраты своей полезности».
Многие мотивы выступления президента Франции были явно навеяны работами ведущих современных экономистов, демонстрирующих, что капитализм давно перестал выполнять положительную роль в экономическом развитии — этому, к примеру, посвящена вышедшая несколько лет назад книга француза Тома Пикетти «Капитал в XXI веке». Вслед за Пикетти Макрон обратил внимание на то, что в современной экономике возникает слишком много неоправданных прибылей — разрыв между созданием ценности и прибылью постоянно увеличивается, а финансиализация капитализма создает прибыли, не связанные с инновациями или трудом. Все это ведет к увеличению неравенства. В сложившейся системе, подчеркнул Макрон, было «два короля — акционеры и потребители», а расплачиваться за это пришлось тем, чьи доходы формирует труд, а в конечном итоге — планете в смысле экологической системы (отсюда второй мотив выступления французского президента — борьба с изменениями климата).
«Капиталистическая модель вместе с открытой экономикой больше не может работать в этой среде», — резюмировал Макрон в своем выступлении, не предложив, впрочем, каких-то внятных решений, помимо необходимости выйти за рамки дерегулирования — ключевого принципа неолиберальной экономической политики — и преодолеть враждебное отношение к государственному вмешательству в экономику. Идеи тоже, по большому счету, не новые — в последние годы их все более активно продвигают многие западные экономисты, однако Макрон как президент страны, много раз претендовавшей на мировое лидерство (и всякий раз не слишком успешно), привнес в них особый контекст. В своей давосской речи он напомнил о том, что на инициированном им в 2018 году Парижском форуме мира для мировых лидеров уже говорилось о необходимости выйти за рамки «Вашингтонского консенсуса» — в направлении «того, что мы нескромно называем „Парижским консенсусом“».
Теперь, как можно заключить из давосского выступления Макрона, эти два проекта получают шанс на гармонизацию. По утверждению президента Франции, с уходом Дональда Трампа, при котором принципы многосторонности блокировались администрацией США, появляются надежды на возвращение к международному диалогу с Америкой (на что уже определенно намекнул Джо Байден, приняв в первый же день своего президентства решение вернуться в Парижское соглашение по климату и Всемирную организацию здравоохранения).
«Нам необходимо построить эффективную многостороннюю систему, которая позволит достичь нового консенсуса», — заявил французский президент.
С похожих позиций выступили в Давосе и другие лидеры Евросоюза. В частности, канцлер Германии Ангела Меркель сообщила о наступлении «эпохи многосторонности», которая предполагает не только совместную работу и совместное решение проблем, но и демонстрацию прозрачности в отношениях.
Владимир Путин: Истина — в бюджете
Российскому президенту на давосской площадке, где он выступал впервые с 2009 года, было предоставлено слово 28 января, поэтому ряд тезисов его выступления повторяли сказанное предшественниками. В начале своей речи Владимир Путин, как и Эммануэль Макрон, констатировал, что прежние модели и инструменты экономического развития находятся в кризисе, а усиление социального расслоения происходит как на глобальном уровне, так и в отдельных странах. Это вызывает «резкую поляризацию общественных взглядов, провоцирует рост популизма, правого и левого радикализма, других крайностей, обострение и ожесточение внутриполитических процессов, в том числе в ведущих странах».
Одним словом, Путин неслучайно начал свое выступление с исторических параллелей между сегодняшней ситуацией в глобальной экономике и 1930-ми годами, когда реакцией на Великую депрессию стало нарастание торговых барьеров между странами, резкое усиление авторитарных режимов и быстрое формирование конфликтных очагов практически по всему миру.
«Происходит ослабление международных институтов, множатся региональные конфликты, деградирует и система глобальной безопасности» — такая формулировка Путина вполне адекватно отражает реалии и сегодняшнего дня, и 90-летней давности.
Критике последствий «Вашингтонского консенсуса» для мировой экономики в выступлении российского президента также предсказуемо нашлось место. Неписаные правила этой системы, отметил Путин, отдавали приоритет росту экономики на базе частного долга в условиях дерегулирования и низких налогов на богатых и корпорации — результатом этого стало, с одной стороны, значительное увеличение прибылей транснациональных компаний, которые достались главным образом богатейшему 1% населения, а с другой — стагнация доходов основной массы людей. В то же время, отметил Путин, глобализация и внутренний экономический рост привели к мощному подъёму в развивающихся странах, позволили более чем миллиарду человек выйти из бедности.
Однако в «диагностической» части своего выступления российский президент определенно пошел дальше своего французского коллеги, вынеся вердикт не только состоянию мировой экономике, но и тем механизмам, при помощи которых этой экономикой пытаются управлять. Ресурс инструментов стимулирующей макроэкономической политики практически исчерпан, они больше не работают, хотя еще 20−30 лет назад проблемы экономики можно было решать с их помощью, заявил Путин. В качестве иллюстрации этого утверждения он привел разрастание долговых схем, в результате чего уровень совокупного долга государственного и частного сектора вплотную приблизился к отметке в 200% глобального ВВП:
«Все это делает стимулирование экономики традиционными инструментами за счет наращивания частного кредитования, по сути, невозможным. Так называемое количественное смягчение, которое только повышает, раздувает „пузырь“ стоимости финансовых активов, ведет к дальнейшему расслоению в обществе. А нарастающий разрыв между „реальной“ и „виртуальной“ экономикой… представляет реальную угрозу и чреват серьёзными, непредсказуемыми потрясениями».
Поэтому, полагает российский президент, в условиях подобных ограничений макроэкономической политики дальнейшее развитие экономики будет «в большей степени основано на бюджетных стимулах, а ключевую роль будут играть государственные бюджеты и центральные банки. Фактически в развитых странах, да и в части развивающихся мы уже наблюдаем такие тенденции». Именно так звучит главный тезис давосского выступления Путина, и он, несомненно, провоцирует ряд вопросов.
На один из них — на что будут направлены бюджетные стимулы? — Путин дал вполне подробный ответ, не претендующий, по его собственному признанию, на оригинальность. Четыре приоритета экономической политики, по его словам, таковы: комфортная среда для жизни (жилье, доступная инфраструктура, экологическое благополучие), доступ к рабочим местам с социальным пакетом, медицина, образование.
Однако за рамками выступления президента России остались ответы на еще как минимум два принципиальных вопроса. Первый: какой рост экономики сможет обеспечить подобная политика? За примерами в данном случае далеко ходить не надо: российское правительство декларировало социальные приоритеты в течение практически всего прошлого десятилетия, а роль бюджетных стимулов в экономике постоянно нарастала, однако экономический рост находился на уровне, близком к нулевому, доходы населения не росли. Таким образом, практически состоятельной такая доктрина окажется лишь в том случае, если сможет обеспечить рост экономики не ниже 4% в год — именно такая динамика необходима для того, чтобы экономический подъем ощущало большинство населения страны.
Второй вопрос, пожалуй, еще более важен: если во главу угла ставится государственный бюджет, то за счет каких источников он будет пополняться? В ситуации, когда эмиссионные и долговые механизмы себя дискредитировали, фактически единственным вариантом остается налоговый, поэтому обсуждение экономической политики, основанной на бюджете, неизбежно перетекает в дискуссию о таких принципах налоговых изъятий, которые позволили бы как минимум остановить разрастание социального неравенства.
В последнее время именно эта проблема выходит на первый план в работах ведущих экономистов (тот же Тома Пикетти выступал с идеей введения налога на крупные наследства), однако 2020 год наглядно продемонстрировал, что у правительств пока просто нет инструментов для ее решения. Достаточно привести всего один факт: совокупное состояние богатейших людей мира в прошлом году, по подсчетам Forbes, выросло на $ 1,9 трлн, причем на первом месте по приросту капитала оказались миллиардеры из Китая, а на третьем — из Франции (российские миллиардеры стали богаче на $ 13,8 млрд). Так что политики в Давосе, конечно, могут и дальше обсуждать проблемы мирового неравенства — на реальное положение дел эти дискуссии пока повлиять не в состоянии.
https://eadaily.com/
